Часть 2. О грустном.
По приезду в лагерь был сильно «огрустнён». Рядом производилась валка леса. На следующий день сделали вылазку за грибами. Сколько помню, приходишь в лес и сначала от жадности берёшь всё подряд. Минут через 15 вываливаешь собранное, выбираешь поплотнее; через некоторое время снова вываливаешь и отбираешь уже только такие, с которыми меньше всего заморочки при чистке для сушки. Так было 20 лет назад, чуть хуже 5 лет назад – возможно не очень хороший год. Но сейчас лес, вернее то, что от него осталось, весь пустой. Ни ягод, ни грибов, ни птицы. Только дурацкий валочный комплекс гудит – адова машина, конечно. Всё делается под видом санитарной рубки: от дороги идут просеки, пока не упрутся в болото. Потом 50 метров пролеска, из которого для увеличения кубатуры выдёргивают самые толстые деревья. Потом следующая просека. И так не знаю насколько далеко. Сталкиваясь ранее с лесорубной деятельностью, имею некоторое представление. Санитарные рубки так не делаются, и противопожарные просеки тоже. Создание такой видимости имеет целью не выполнять после себя обязательные работы по высадке молодых саженцев. Даже уборкой особо не заморачиваются. Делают только на участке, с которого началась разработка – для комиссии. Валят в 2 смены. Нельзя так варварски, вспомните, что древни сделали с Изенгардом ))))
Потом к нам в лагерь приходил один из работников. Но не вальщик, а тот, кто занимается подготовкой дорог для техники. Рассказал много чего, изменившегося за те 5 лет, которые я туда не приезжал. Лес валится для Сегежского ЦБК, имеющего крупный заказ на упаковочный материал (гофрокартон) для Арабских Эмиратов и Турции. Рассказал, что москвичи стали вкладывать в край деньги. Только делают это не по-людски: покупают землю, вплоть до самого озера, ставят дом, обносят всё забором, вешают камеры. Соответственно, теперь участилось кол-во конфликтных ситуаций с аборигенами, не имеющими возможности ловить рыбу в любимых местах. Где Москва и где те места? Я даже не буду писать свои мысли по этому вопросу, т.к. они все матюкливые… Несмотря на моё желание отдохнуть от людей, да и вообще подольше помолчать, с тем рабочим приятно пообщались – достойный, образованный человек из глубинки, страдающий от того что происходит.
Учитывая, что вальщики работают в 2 смены, было «приятно» засыпать под звуки девственной природы: работающий комплекс, приезжающие-уезжающие лесовозы…
В первый день ребёнок спустился с топором от лагеря к озеру и срубил на берегу несколько берёзок диаметром 5-6 см. На мой вопрос «зачем», ответил, что для шалаша. Хотелось навалять, но объяснил, что для этой цели вполне пригодны сухостойные ёлочки, а живым деревцам тут итак тяжело живётся в местных климатических условиях. Далее, в ответ на его сомнения в их живости, была очень длинная и порой эмоциональная речь о том, кого можно относить к живым, с конечной невысказанной мыслью: «Древня на тебя нет, орчонок ты несмышлёный». На третий день взялся делать новое подстолье, взамен сгнившему – для стола, который делал ещё мой отец более 20 лет назад. В последний приезд мы с братом сделали новые скамьи, стол ещё был жив. Сейчас столешница лежала на скамейках, а остатки подстолья сложены под ней. Спустился к озеру, недалеко от места со срубленными сыном берёзками и начал подрубать сухую ёлочку. А надо сказать, что инструмент я стараюсь поддерживать в подобающем состоянии, поэтому перед поездкой все ножи и топоры были как положено заточены. Ну и, несмотря на почти тридцатилетний опыт обращения, топор видимо скользнул по сучку и, совершенно не заметив ботинка, кусанул меня за ногу. Через разрез в ботинке и носке убедился, что это не просто ушиб. Ехать куда-то смысла не было, т.к. время послеобеденное, до населённого пункта с организованным местом, где окажут помощь, как раз те 150 км, которые будешь ехать 5-6 часов. Потом возвращаться обратно, возможно снимать лагерь, а значит таскать тяжести и всё грузить. Да и сделают они там всё равно то же самое, что могу и я. На просьбу жены приготовить дезинфекцию и иголку с нитками прибежал сын с просьбой показать что там у меня, потом убежал в лагерь с криками «зачем ты мне это показал!». Пока болит так, как болит и действует адреналин, всё промыл, вытащил из раны то, чего там быть не должно и зашил. Так что, товарищи любители походов, учитесь кройке, шитью и работе по коже ))) Ну и лучше, чтоб иголка с ниткой или леской имелись.
Зашил и похромал продолжать делать стол. А сын возмущается: «Вот куда он? У него же нога…». На что ему жена ответила, что раз пошёл, значит мне виднее моё состояние, а работы по лагерю, учитывая его нежелание в них участвовать, кто-то всё равно делать должен. Хотел в поход на выживание – смотри как это происходит в действительности, а не в Майнкрафте. Когда принёс заготовки для подстолья, задал сыну несколько вопросов о его версии произошедшего, сформировавшихся в процессе работы. Были предложены варианты: по неосторожности – фактор случайный, что это некая расплата за берёзы. Только расплачивался не он, а я. Потому что учил-учил, но так и не научил бережному отношению к окружающему - тому миру, который ты не понимаешь и не считаешь живым лишь по отсутствию возможности передвигаться и издавать звуки. Потому что на примере этой ситуации всегда можно сказать, что это неосторожность, события никак не связаны, не брать ответственность за сделанное. Но можешь ли ты абсолютно уверенно это сказать, не допуская другой возможности? Того, что мир может дать тебе урок, ну или не допустить реализации чего-либо.
